Любимый. Рассказ

Свет проник в ее глаза. Сразу подумала о нем. Но было некогда с ним увидеться. Ну просто никак. А так хотелось. Хотелось до боли в коленях, так хотелось приникнуть к нему, раствориться в нем и унести его с собой на коже на нелюбимую работу.

А на этой работе ее ждала какая-то дурра из Подмосковья, мерзкая Прасковья, которая ничего не понимала и только ховорила: ну надо маленько поднапрячься и выполнить план по привлечению. В современных банках платят все меньше, а привлекать надо все больше. Тупорылая и неинтересная картина. Она и не слушала, о чем ей впаривала на сурковом совещании курица. Она думала о нем. Если бы он был рядом. Он никогда не говорил банальностей, не просил об одолжении, не упрашивал бы о том, о чем не нужно. Он был бы с ней. И это было бы здорово.

В столовой типа подруги рассказывали, как скучно им жить с дебилами. По кругу и по кругу. Их попытки найти в них что-то были так натужны и сильны, что ее просто начало тошнить. Солнце за занавеской улыбалось и тоже говорило о нем. Маяковский, наверное, тоже был бы не в восторге от такого дня. В 16 часов закончится операционный день, потом пара часов имитации, и можно мчаться по грязным улицам к нему. Город не располагал к прогулкам, хотя иногда в подобии парков можно было на секунду ощутить себя как в лесу, но люди портили все. Их изможденные ленью лица были покрыты чем-то странным. В 17:30, конечно, пришел недовольный процентной ставкой человек, но она улыбалась ему и размышляла о том, что если бы у этого добряка был он, посетитель был бы лучше и чище.

Дорога до дома была быстрой, но позвонила подруга и попросила встретиться с ней. Подруга была расстроена чем-то. Это бывало часто, но что делать. Что там будет, ясно: все вокруг ничтожества, ее не ценят, она уйдет, она старается. Вышло на час дольше и чуть грустнее. Подруги хороши тем, что от них можно быстро избавиться.

Дома было тихо. Он еще не обнаружил себя. С ним всегда было так легко. Она чувствовала с ним себя всегда свободно. Иногда он был нежнее, иногда ее кидало в жар, иногда она дрожала от холода с ним наедине. Порой он становился так близко, что приходилось закрывать глаза и рот, чтобы не задохнуться. И главное, он всегда был очень послушен и ненавязчив. Если он надоедал ей, она просто уходила, и он молчал. Иногда роняя капли. Но никогда не жаловался. Никогда не мычал что-то, иногда сопел и подвывал, как маленький, но сильный характером щенок. И всегда был в форме, всегда в духе, всегда ждал ее. Она открыла дверь, разделась, подняла свои красивые глаза навстречу ему, груди приятно и ласково опустились без лифа, расставила длинные шелковые ноги, вся она подалась ему навстречу и включила душ. Сначала теплый, потом холодный, потом горячий и снова теплый, и волна наслаждения захлестнула все ее естество, унося в новые мечты и нескончаемые наслаждения.